***

После cмерти Мэлса Альбина окончательно ушла в себя. Замкнувшись в себе, она сорок дней не выходила из дома. Она не смогла пойти на его похороны – ее мама и подруги запретили, сказав, что его родственники разорвут ее на части.

Медеру пришлось отменить все запланированные концерты, интервью и записи песен. На следующий день после похорон Альбина разгромила всю свою квартиру, перебив посуду и мебель. Она чувствовала себя виноватой в смерти Мэлса. Потом он ей снился каждый день в самых страшных кошмарах.

Она лежала на кровати, засыпала, переворачивалась на бок и видела его – он лежал рядом и спрашивал у нее: «Альба, почему ты не пришла? Ведь я ждал тебя!» Она кричала и просыпалась в холодном поту. 

Милана приходила к ней каждый день, стараясь ее поддержать.

На все ее вопросы и оживленные рассказы о последних событиях Альбина отвечала коротко: «Да, нет, ясно, ммм». И лишь раз, когда они с Милой посмотрели фильм «Леон» у нее дома, Альбина сказала ту самую фразу, которую когда-то давно Мила произнесла на приеме у психолога: «Все твои любимые люди рано или поздно либо предадут тебя, либо умрут. Это закон жизни, третьего не дано». Она не плакала, не изливала никому душу и не жаловалась. Альбина решила молча в одиночестве пережить это испытание.

Милана же думала про себя, что в принципе ничего хорошего Мэлс за всю свою жизнь ее подруге и не сделал, чтобы было из-за чего так переживать и убиваться.

– Ведь если посмотреть на вещи реально, Альбина не раз предлагала ему помощь, а он отказывался. Мало тонущему человеку протянуть руку помощи. Надо чтобы, он еще в ответ протянул свою. Ну а то, что после разговора с Медером она не пошла на встречу, – это нормально. Человек заботится о своем будущем и ставит свою карьеру выше сомнительных отношений с заядлым игроманом, и в этом нет ничего предосудительного. Он мог бы хоть что-то сделать для Альбины, но не сделал. Дима тоже мог бы что-то сделать для меня, развестись с женой, к примеру, но не сделал. Нельзя мужчинам все заранее прощать и оправдывать. И вообще, надо оставаться с любящими людьми, а не с любимыми, – рассуждала Милана. Но потом она сама же себя ругала за цинизм. Ведь, в конце концов, об умерших людях нужно говорить либо хорошо, либо ничего.

Мама Альбины также не могла достучаться до нее и объяснить, что она ни в чем не виновата, и если это случилось, значит, так было суждено свыше.

Через два месяца Альбина начала приходить в себя и появляться в редакции. Медер нанял ей профессионального психолога. Женщина-специалист беседовала с Альбиной каждый день, пытаясь ей помочь.

После очередного сеанса с пациенткой психолог зашла к Медеру.

– Как она, есть успехи? – озабоченно спросил Медер.

– Плохо, ничем не могу вас обрадовать. Она грызет ногти, это говорит о неуверенности в себе и внутренних комплексах. Причем она делает это всегда. Нужно отучить ее от этой привычки. Скажите ее мастеру по маникюру, чтобы наносила ей на ногти горький лак против обкусывания ногтей, такой есть в магазинах и салонах. Она получила очень серьезную душевную травму, у нее психологический стресс, но что хуже всего – она не хочет все выплеснуть наружу, выплакаться, она никому не доверяет.

– Понятно, спасибо вам за вашу работу. Продолжайте в том же духе.

На десятом сеансе Альбина с психологом гуляли по Дубовому парку. Проходя мимо кафе, где они познакомились с Мэлсом, Альбина вдруг расплакалась навзрыд.

«…Если бы я знала, если бы я только знала… Я бы пришла тогда, видит бог, я бы обязательно пришла! Он ушел, затаив на меня обиду. Он не простил меня! Он мне так часто снится! Я не хотела, я, правда, не хотела…Так же, как и мой отец! Почему они все от меня уходят? Почему они все меня бросают?! Все мои любимые люди меня бросают…Все думают, что у меня все есть, что я счастлива… Знали бы они, насколько я несчастна сейчас…»

Альбина плакала, обняв психолога Светлану и жадно глотая ртом воздух.

Светлана в ответ обнимала ее, гладила по волосам и успокаивала, приговаривая, что Альбина ни в чем не виновата. Вечером Альбина вернулась в свою пустынную квартиру, в которой было слышно, как тикают часы.

Приняв душ, она села на кровать. На прикроватном столике в рамочке стояла фотография Мэлса, где тот широко улыбался. Его ямочки на щеках так его украшали.

Альбина взяла фотографию.

– Еще один день без тебя… – промолвила она тихо, и, поставив рамку с фото на столик, легла спать.

Продолжение следует...