Этот огромный дом стал теперь их воскресной обителью, его стены хранили много тайн. А петунии и розы во дворе вдохновляли на возвращение.

Альбине сюда хотелось возвращаться.

А если быть откровенной, ей не хотелось отсюда уезжать. Принесли обед. Альбина вспомнила, как она встретила его пять лет назад возле Жогорку Кенеша, ей тогда было девятнадцать. А что было бы, если бы они познакомились тогда? Быть может, всё было бы по другому?

Сейчас она уже взрослая, и она уже ни во что хорошее не верила. Всё идёт слишком хорошо, чтобы быть настоящим. Когда встречаешь что-то воистину прекрасное, долго не веришь, что это правда. А быть может, слишком многое в её жизни оказалось фальшью, предательством, а люди – лишними, чтобы верить своему счастью? Сколько людей её предали, оставили, ушли в мир иной?

Если бы ей было бы сейчас девятнадцать, она бы наверняка попыталась подружиться со всем его окружением, и вообще старалась бы Кубата удержать, наивно полагая, что это возможно. И также наивно веря в то, что он ей принадлежит.

Но ей 24, и то, что им готовит его личный повар, а Альбине здесь надо лишь мило улыбаться, украшать его собой и рассказывать ему разные глупости, её более чем устраивало.

Она просто наслаждалась жизнью здесь и сейчас, потому, что знала, что хэппи энда в этой истории уж точно не будет.

Счастье – оно всегда в настоящем. Оно как песочный замок, ты его строишь-строишь, а потом его неожиданно либо смывает волной, либо же кто-то очень легко рушит. Потому она была счастлива здесь и сейчас, а остальное было неважно.

Альбина с Кубатом болтали о разной ерунде, и на все её сомнения он отвечал: «Разве я когда-нибудь не держал обещания?» И улыбался своей фирменной улыбкой, от которой таяла половина женского населения страны. Его улыбка была оружием массового поражения.

После обеда они гуляли в саду, и она ему рассказала, что хочет фотосессию у Сулика, потому, что Султан – самый лучший фотограф.

– По моему, нужно постараться, чтобы тебя плохо сфотографировать, – ответил Кубат и запечатлел её на свой телефон в саду среди роз.

Отныне она знала, что самое удачное фото – это не то, которое снимает самый крутой фотограф на суперпрофессиональный и дорогой  фотоаппарат, а то, которое делает твой любимый человек на обычный телефон, потому что только ему ты улыбаешься искренне и кокетливо. 

Она в шифоновом голубом сарафане, он в легкой синей ветровке – вдвоём они гуляли по свежей траве.

– Ну, признайся, что ты надел куртку под цвет моему платью, – пошутила Альбина, посмеиваясь.

– Да, я уже чувствую тебя. Я знал, что ты придешь в синем платье, хотя ты обещала в белом, – ответил он.

На её просьбу спеть он спел песню Айбека Карымова: «Токтоло элек мунозун, боз торгоюм, туралбайсын жанымда, шок болмоюн. Туура тушун, кара коз, туура тушун сен, турмуш супсак журокто от болмоюн».

По дороге в Бишкек Альбина подумала о том, что ей, наверное, и жизни не хватит с ним набыться.

***

Отношения Альбины и Медера с каждым днём становились напряжённее. После смерти Мэлса она Медера возненавидела и не могла уйти только из-за того, что зависела от него и не могла работать без продюсера. Но она всё больше и больше выводила его из себя, давая понять, что дружба между ними кончена. Она не пришла на день рождения Медера, сославшись на плохое самочувствие, и уже всем стало ясно, что у них что-то не так.

Положение усугубилось, а пропасть между ними расширилась перед концертом в регионах. Как-то она, зная, что на репетицию придёт Медер, ушла домой.

– Ты куда? У нас же репетиция, через три дня концерт, – удивился один из танцоров.

– Я поехала домой, ко мне приехала тётя из Таласа, есть такое место, самое лучшее на земле, называется дом, я устала, отрепетируйте без меня! – улыбнулась она и помахала ручкой коллегам.

– Сейчас Медер приедет…

– Ну, передайте ему от меня привет! – Альбина ушла, хлопнув дверью. 

Продолжение следует...